Напрасно усталый страдающий брат
взывает о помощи днесь:
не жалко и брата. Он сам виноват,
впредь будет рождаться не здесь.
Напрасно усталый страдающий брат
взывает о помощи днесь:
не жалко и брата. Он сам виноват,
впредь будет рождаться не здесь.
взывает о помощи днесь:
не жалко и брата. Он сам виноват,
впредь будет рождаться не здесь.
Автор пьесы - Том Стоппард, написавший "Розенкранц и Гильденстерн мертвы", и еще множество пьес. Ну вот да. Когда-то сэр Стоппард прочел работу Исайи Берлина, посвященную Белинскому. Вдохновился страшно, несколько лет изучал различные материалы, пьесу решил написать. Написал, сам не заметил, как получилось, что из-под пера вышла не одна пьеса, а целая трилогия: "Путешествие", "Кораблекрушение", "Выброшенные на берег". Причем Белинский в качестве главного персонажа занимает ровно половину, а оставшуюся - Герцен. А кроме того, активно действуют там Бакунин, Станкевич, Грановский, Огарев, и так далее, так далее... Там огромное количество действующих лиц, и если половина их, как, скажем, Карл Маркс, определенно нужны Стоппарду просто для поиграться, то те же Белиский и Герцен полноценные, тщательно проработанные и очень живые персонажи. Вы понимаете... Открываете вы книгу и встречаете там молодых людей, ярких, симпатичных, увлеченных, разных, интересных, легкомысленных. Они не знают, что ждет их, что ждет их идеи и их страну. Для них мысль - это серьезная деятельность. С такими хочется выпить чаю, хорошо поговорить и сделать какую-нибудь глупость. То есть очевидно, что сэр Том никогда не изучал их труды в школе. Упущение, действительно. Цитировать "Берег утопии", кстати, почти невозможно, не будучи до конца уверенным, что ты цитируешь именно Стоппарда, а не реального Белинского. Эти удивительные люди, блестящие, полные иронии диалоги, фирменное идевательство над тремя единствами, фирменная же капелька сюрреализма... И получилась пьеса, безумно сложная для постановки. Ладно, количество персонажей, ладно, ответственность, ладно, три спекталя вместо одного. Но что это такое, в самом деле, одна сцена - один год, вторая - через один, и так дальше, а потом вдруг - раз! - и скачок обратно, лет этак на шесть. Да-да, а теперь, пожалуйста, еще раз, заново, только теперь то, что происходило параллельно в другом городе.
В спектакле мне понравились пластические номера, и игры со временем воплотились прекрасно. Любимый момент - с огромным Рыжим котом, когда Белинский роняет книги[судя по второму просмотру, случайно; но прекрасно ] и начинается безумная, феерическая мистерия. Может, она и не заканчивалась?..
Не понравилась идея с тем, что одни и те же актеры играют порой по нескольку ролей. Путаешься.
Да, я ждала этой премьеры долго. Можно говорить о его достоинствах и недостатках, но сам факт постановки "Берега утопии" как культурный феномен - важен, мне кажется.
Мы с Т. после окончания пьесы обсуждали, кому подарили цветы:
- Белинскому, конечно! - говорит она. Тут из толпы материализовался некий господин в очках и спрашивает:
- Понравился Белинский?
- Да, очень.
- А вы до этого-то знали, кто это такой?
Я смоделировала свой самый недоуменно-презрительный взгляд:
- Разумеется, - но, честно говоря, слегка опешила.
Так вот, это я к чему, тот господин, видимо, тоже считает постановку "Берега утопии" важным культурным феноменом, и особенно ему нравится слово феномен... Простите, я отвлеклась.
Сазонов. Смотри, Станкевич, произошло явление чая как феномена!
Мне нравилась в свое время чья-то мысль, что любая постановка всегда хуже исходной пьесы, потому что избранное воплощение автоматически исключает прочие возможные варианты, заключенные в тексте. Другая фраза, которая мне нравилась, что спектакль, каков бы он ни был - в любом случае повод, чтобы подумать и поговорить о многих вещах.
Однако, по-моему, спектакль получился очень удачный. У меня был заранее купленный билет на субботнюю премьеру, а потом появилось приглашение - буквально на следующий день, на воскресенье. Я хотела отдать кому-нибудь контрамарку, но пожадничала самым свинским образом и сходила оба раза подряд единолично. Не пожалела. Причем, я думала, что отсидеть в три спектакля подряд будет физически тяжело. Оказалось, вовсе ничего подобного. Десять часов пролетели практически незаметно. Было пять антрактов. Удивительно, каким на самом деле легким получился спектакль. Единственное, третья часть несколько уступает первым двум и смазывает впечатение - то ли она просто самая слабая драматически, то ли действия мало, а к восьмому часу зритель все-таки устает и восприятие тупеет...
...У меня сейчас играет Щербаков, совершенно точно попадая в мысли.
И руки, любовницу не доласкав,
хватаются за рычаги.
О ты, уплывающий вдаль батискаф,
сердце свое сбереги!
хватаются за рычаги.
О ты, уплывающий вдаль батискаф,
сердце свое сбереги!
В Москве Стоппарда с такой постоянностью спрашивали о судьбах России, будто он пьесу писал об этом. Но судьбы и прочее беспокоят Герцена и Бакунина, тогда как самого писателя беспокоят Бакунин и Герцен. Хорошо еще, не все глупости сказаны Стоппарду лично. Хотя и на всю страну, да... Это я о милых людях с Первого канала, которые актуальность пьесы увидели в больном мочевом пузыре Тургенева, акоголизме Огарева и том, что Белинский выпрашивает себе у друзей французских шмоток. Я не спрашиваю, каким местом смотрят спектакль эти люди. Очевидно, тем же, которым они думают и чувствуют.
А ожившие персонажи советских учебников филосовствуют, пикируются, ссорятся, любят, пытаются разрешить личные проблемы и заодно понять, как построить идеальное общество.
Белинский. Значит, и прачечная, и кузница, и все то, что Фихте называл отпечатками моего сонания... настоящие?
Станкевич. Да. Все разумное существует, все существующее - разумно.
Белинский. А нищета, бесправие, цензура, кнуты и унижения, судебная волокита? Министр народного просвещения? Россия?
Станкевич. Существуют.
Белинский. Как же мы этого раньше не замечали?
Сквозь сумрак мне видится кормчий хромой,
изящна его хромота.
И волны бегут, так сказать, за кормой.
Вот именно, что от винта.
изящна его хромота.
И волны бегут, так сказать, за кормой.
Вот именно, что от винта.
Я буду много говорить о Белинском, вы же понимаете?
Эту роль исполняет Евгений Редько. Когда он вышел на сцену, первыми тремя секундами сорвав апплодисменты, я понять не могла, что тут не так. Поняла. Это был именно настоящий Белинский. То есть в кажой реакции, в каждом жесте, в каждом слове - именно тот образ, который сложился у меня в голове и жил там безвыездно какое-то время. Здесь... здесь "Былое и думы", "Замечательное десятилетие" Анненкова, воспоминания Тургенева, Достоевского, Панаева, весь томик "Воспоминаний современников". Я, конечно, ожидала, что будет хорошо. Но вот так... В общем, я честно сидела все эти сцены с несколько приоткрытым ртом.
Мне потом было очень смешно, когда я читала чей-то гениальный отзыв, что, мол, высмеял англичанин нашего великого классика, как так можно... На святое!.. У меня всегда в этих случаях вопрос
Любой человек смешон, дело не в человеке, а в точке зрения, которую ты выбираешь. (с) Стоппард. Если в ваши глазах то, что человек смешон - унижает его, ну что... Хм. Так вот, Белинский - смешон, страшно неловок, нелеп, стеснителен. Незнакомого общества он боится панически. Он мог несколько дней болеть после какого-нибудь неудобного происшествия в обществе. Но стоит ему заговорить о том, что задевает его за живое, как он преображается моментально. И начинает говорить - так страстно, страдающе, вдохновенно, язвительно... Лучше, чем это сделал Герцен, не опишу, разумеется. И это совершенно блестяще сыграно. Один из таких монологов начинается с фразы "У нас нет литературы". То есть они сидели, беседовали на посторонние темы, Белинский молча слушал, коснулись литературы - и тут эта мысль совершенно неожиданно пришла ему в голову. Просто чудно. Зал лег.
Бакунин. Белинский! Герцен считает, что твое письмо к Гоголю - гениально. Он называет его твоим завещанием.
Белинский. Звучит не очень обнаеживающе.
Странная легкость, с которой он прощает своих друзей. Самоотдача. Полная беспомощность в экономических вопросах - взять хотя бы этот случай с красным халатом... Вот, кстати, типично стоппардовский ход. Ну, забывает Белиский в Париже халат, который ему так поравился, что он сочел возможным на него потратиться при постоянном отсутствии денег. Халат остается лежать на сцене. И вся его роль, вот. Интересно, Стоппард вечно подчеркивает, что его пьеса прежде всего для развлечения, как и любая пьеса. Но не могут же все зрители поголовно читать специальную биографическую литературу и знать, какая эпопея вышла из этого забытого халата для неудачливого Белинского... А в спектакле - небольшая игровая деталь.
Евгений Николаевич отыгрывает и такие нюансы, что диву даешься. Столькое передается интонацией и пластикой, что... Браво. Когда он просто сидит в дальнем углу сцены, на него невозможно не смотреть. Ну я не могла, по краней мере. Вот это замечание его кольнуло, потому что. А следующее немного успокоило. Да, да, вот именно так. Точно, эту черту в нем описывал же N, я помню. Ну да, а здесь он не мог посмотреть иначе, из-за того случая с...
...И все это настолько психологически верно. Гигантская проделанная работа и потрясающее мастерство.
Стоппард столько раз повторял один факт - из чего понятно, что его пленило в Белинском. Всю жизнь тот прожил в бедности и изматывающе работал. И сжигал себя, потому что не мог иначе. Друзья уговаривали его остаться за границей, не подрывать окончательно здоровье и лечиться. Но он не остался.
Я понимаю Стоппарда.
Белинский. Тут всем все равно... У нас звание поэта или писателя чего-то стоит. Здешним писателям кажется, что у них есть успех. Они не знают, что такое успех. Для этого нужно быть писателем в России... Даже не очень талантливым, даже критиком... Мои статьи режет ценор, но уже за неделю до выхода "Современника" студенты крутятся около книжной лавки Смирдина, выспрашивая, не привезли ли еще тираж... А потом подхватывают каждый намек, который пропустил цензор, и полночи спорят о нем, передавая журнал из рук в руки... Да если бы здешние писатели знали, они бы уже паковали чемоданы в Москву и Петербург.
Вся пьеса строится на противопоставлении и неразрывности мыслей, занимающих персонажей - и их жизни, которая лучше бы, конечно, не отвлекала от высоких материй, однако постоянно напоминает о себе. Сначала это, скорее, смешно, а потом все трагичней. Любовью. Бедностью. Разочарованием. Крушением иллюзий. Смертью близких. Впрочем, комический эффект сохраняется. Просто в определенный момент ты понимаешь, что перейдена какая-то грань, после которой смех в горле начиает застревать. Самая интересная и сложная фигура здесь, безусловно, Герцен[Илья Исаев. Очень хорош, к слову] . Он пытается найти точку соприкосновения и не потеряться. Как совместить свои мечты и реальность перед глазами? Нельзя забывать о второй - она предъявит счет. Но для него невозможно предать себя и сдаться.
А тогда как?
Нет, ответа, конечно, не существует.
Герцен. Надо двигаться дальше, и знать, что на другом берегу не будет земли обетованной, и все равно двигаться дальше. Раскрывать людям глаза, а не вырывать их. Взять с собой все лучшее. Люди не простят, если будущий хранитель разбитой скульптуры, ободранной стены, оскверненной могилы скажет проходящему мимо: "Да, да, все это было разрушено революцией".
Но что до грядущей за этим зари -
товарищ, не верь! Не взойдет.
Еще слайды.